Слепой Агент [Последний долг, Золотой поезд] - Сергей Майоров

Я не стал уточнять, кто такие «они» и что ему известно.

— И второе… Не приходи больше.

— Никогда? — Я попытался усмехнуться.

— Может быть, и никогда. Сегодняшнего дня это не касается, но потом я буду вынужден сообщить, что ты у меня был. Извини, но на меня тоже и глаза, и уши найдутся.

— Я понимаю.

— Про сегодня никто не узнает. По крайней мере, от меня. О том, что ты делал документы и на какое имя, тоже никто не узнает. Даю слово. Если тебе это поможет, я рад. Но большего для тебя сделать никак не могу. Извини.

Я сжал ему плечо и пошёл к двери. Взявшись за ручку, остановился и решил испытать судьбу.

— Послушай, ты ведь знаешь, что в городе творится? Я попал…

— Я знаю. — Он посмотрел на меня с жалостью. — Ты попал… Но больше того, что сказал, я сказать не могу. Извини.

— Все равно спасибо, — сказал я и вышел на лестницу.

Ещё раз посетив «Галактику», я купил вязаную шапочку-маску с прорезями для глаз и рта, а в отделе игрушек приобрёл пластмассовый пистолет, точную копию немецкого «вальтера». С таким пугачом можно было идти грабить банк. В наше время не много найдётся людей, желающих на собственной шкуре испытать, в руке у бандита боевой ствол или подделка. Потом я отправился в парикмахерскую, где сильно укоротил и высветлил волосы. Я сам удивился, посмотрев после этого в зеркало. Никогда бы не подумал, что моя внешность изменится столь разительно. Надо было сделать это до фотографирования.

После этого я вернулся в «Правобережную» и снял номер. Администратор сама предложила мне третий этаж, и я увидел в этом хороший знак. Тем более, мой номер располагался недалеко от того, в котором останавливались Реваз и компания.

Я растянулся на кровати и уснул.

Мне приснилась Наталья. Опустив голову и теребя букет из ромашек, она шла по перрону. На ней был свободного покроя балахон в яркий горошек, и, просыпаясь, я вспомнил наш дневной разговор.

Пять минут шестого. Получается, спал я чуть больше часа.

Я сел на кровати и закурил.

Меня знобило, сигаретный дым опротивел. После третьей затяжки я раздавил окурок в пепельнице, оделся и вышел.

В номере «золотого поезда» было тихо, а из соседнего слева доносились возбуждённые мужские голоса и негромкая музыка. Мне показалось, что я услышал запах марихуаны. Я прошёл мимо и остановился около пожарной лестницы. Двойные двери были закрыты, но навесной замок не заперт, хотя и висел на своём месте.

Дежурила по этажу женщина лет пятидесяти с флегматичным лицом и обилием золотых украшений. Она вряд ли могла быть сестрой охранника Паши.

Убедившись, что на стоянке позади гостиницы красного «блейзера» нет, я приготовился наблюдать.

А через пять минут красный, с синими полосами на боках джип стремительно вывернул из-за угла и помчался мимо меня. Водитель дважды, не снижая скорости, объехал вокруг гостиницы и только потом загнал машину в распахнутые ворота стоянки. Управлял он здорово: с ювелирной точностью проскочил между двумя «жигулями», прошёл впритирку к микроавтобусу и резко замер около будки охранника.

Первым вылез Павлик. Выглядел он в точности так, как описала мне его Лика, и был одет в тот же блестящий чёрный костюм, только очки отсутствовали. Мягко спрыгнув из высокого проёма задней двери, он постоял около машины, поворачивая голову из стороны в сторону и шевеля пальцами опущенных вдоль тела рук, а потом резво взбежал по лесенке и исчез в будке охранника. Дверь машины оставалась открытой, и я разглядел, что в салоне на передних креслах сидят двое мужчин. Потом пассажир перегнулся через спинку и захлопнул дверь. Я успел разглядеть аккуратно уложенные светлые волосы и невозмутимое лицо… Вадик. Н-да, он мог бы перевозить деньги и один в обычном городском троллейбусе.

Павлик отсутствовал дольше, чем требуется, чтобы договориться о краткосрочной стоянке. Снова появившись на лестнице, он постоял, держась за металлический поручень и глядя на гостиницу, а потом кивнул.

Я даже поморщился — все это смотрелось, как сцена из плохого гангстерского боевика.

Вылез Вадик. Он был одет в такой же чёрный костюм и ослепительную белую рубашку. Под пиджаком угадывался лёгкий бронежилет, две «беретты» заметно выпирали под мышками. Двигался он плавно, и в каждом его движении угадывалась огромная сила. Отойдя от машины, он стал в воротах, контролируя ту часть территории, которая оставалась вне поля зрения напарника.

Реваз оказался худым и подвижным молодым мужчиной. Внешность — типично кавказская, одет в короткую кожаную куртку с поднятым воротником и обтягивающие чёрные джинсы. Спустя мгновение из машины извлекли белый кейс, пискнула сигнализация и три зловещие фигуры направились к гостинице. Реваз и Вадик впереди, а Павлик двигался метрах в десяти за ними, постоянно оборачиваясь.

Вскоре после того, как они скрылись в дверях, от соседнего дома отъехала серая «восьмёрка» с двумя пассажирами. Неспешно добравшись до перекрёстка, она скрылась, и я забыл о её существовании, пока она снова не попалась мне на глаза. Теперь в кабине оставался один водитель. Он проехал мимо гостиницы, завернул на огороженную толстыми цепями парковочную площадку перед главным подъездом и остановился, развернувшись носом к проезжей части. Из такого положения было удобно наблюдать за «Правобережной» в зеркала заднего вида.

Выждав с полчаса, я вернулся в гостиницу.

Фунт стоял в дальнем углу вестибюля и, крутя чётки, разговаривал с парнем, на морде которого было крупными буквами написано: «отморозок». Я, старательно отворачиваясь в сторону прилавков с сувенирами, проскользнул в лифт.

Я ощущал себя не участником, а отстранённым зрителем предстоящей драмы и был уверен, что ничего со мной не случится. Я получу белый кейс с его содержимым и смогу скрыться.

Вот только Наташа… Лучше бы я ей не звонил!

В коридоре третьего этажа я чуть не столкнулся с Ревазом и Павликом, которые направлялись к лифту. Сохранив безразличное выражение лица, я посторонился, и они прошли мимо, обдав меня запахом дорогой парфюмерии. Как недавно Фунт, они не проявили ко мне ни малейшего интереса. Наверное, я стал человеком-невидимкой.

Белого чемоданчика при них не было. Все правильно. Они поужинают и вернутся в номер, после чего в ресторан отправится Вадик. Значит, все события развернутся в ближайшие четверть часа.

Я знал, что у меня всё получится.

Оставив дверной замок висеть в одной петле, я вышел на чёрную лестницу и встал у стены. Она освещалась только лампочкой на первом этаже, и я напрягал слух, пытаясь определить, если ли на лестнице кто-то, кроме меня.

Никого.

Я напялил шапочную маску, поправил отверстия для глаз и положил руку на игрушечный «вальтер». После всех перестрелок и мордобоев я очутился на тёмной лестнице, в двадцати метрах от места очередной бойни с пластмассовым пугачом. Смешно.

Я закрыл глаза и мысленно представил номер, в котором находится Вадик.

Он сидит вполоборота к двери и смотрит телевизор с приглушённым звуком. «Беретта» с досланным в ствол патроном лежит под рукой. Рядом радиостанция, чтобы в любой момент связаться с напарниками. Он пьёт сок и жуёт свою резинку, периодически поглядывая на дверь и прислушиваясь к доносящимся из коридора звукам. Пока ничто не привлекает его внимания, но выработанное годами опасной работы чутьё не позволяет расслабиться, как раньше. Белый кейс стоит в стенном шкафу. Нет, определённо ему что-то не нравится. Он поднимает рацию, раздумывая, не вызвать ли коллег из ресторана. Но ничего конкретного он им сказать не сможет. Никак не определить, что это. Но у него уже были такие случаи. Шесть лет назад в Колумбии, когда он, бросив все, удрал из гостиницы за десять минут до полиции. Или двумя годами позже в Аргентине, когда он, подчинясь своим ощущениям, достал ствол за секунду до того, как началась стрельба.

Вадик вздыхает и откладывает рацию. Нет, он не будет поднимать тревогу. Не стоит давать лишний повод к разговорам о том, что его нервы стали ни к чёрту и что пора ему переходить на менее ответственную работу. Подождём. Скоро они вернутся.

Он наливает себе остатки апельсинового сока из пакета и пьёт, глядя на экран. Там очередная телевикторина. Круглый игровой стол, по которому разбросаны пачки денег и какие-то бумаги, в креслах с высокими спинками мужчины в смокингах. Их лица пышут самодовольством; они вальяжно делают ставки; утомлённый взгляд направлен в центр стола, а правая рука, с зажатой в пальцах охапкой денег, небрежно откинулась назад, где ждёт угодливый халдей. Они очень ценят и любят себя. Вадик отставляет опустевший стакан и пытается настроиться на телепередачу, но чувствует, что ничего не понимает…

Игра прерывается рекламным блоком. Расхваливаются женские гигиенические средства, и он отворачивается от экрана, чтобы взглянуть на дверь и на стенной шкаф. Снова поднимает рацию… После нажатия на кнопку «передача» вспыхивает сигнальная лампочка. Все в порядке, в любой момент он может связаться со своими. Действительно, нервы у него немного расшатались…